Россо
Конечно, вот продолжение и завершение истории, выдержанное в заданном стиле.
***
«Какая наглость, она действительно осмелится прийти?» — Шепоты за девушкой без руки на свадьбе её сестры.
Отвергнутая своей семьей, девушка без руки оказывается одна на свадьбе своей сестры. Она осталась застывшей у входа в зал, карта крепко сжата в её здоровой руке. Вокруг неё звучала джазовая музыка, смех гостей и звон бокалов, но только один официант указал незаметным жестом на изолированный стол в тени увядшей пальмы. Смятая скатерть, одинокий стул. Это было её место.
Принятая в семью Россо после потери биологических родителей, София поняла, что семейная любовь была лишь фасадом, жестом благотворительности, а не настоящей привязанностью. В тот вечер, на свадьбе своей сестры Габриеллы, она была невидимой среди гостей, предметом, который должны были выставить, чтобы поддержать идеальный образ семьи Россо.
Шепоты за её спиной продолжались, острые, как лезвия: «Какая наглость, она действительно осмелится прийти?», «Смотреть на неё — дурной знак. Неужели Габриэлла разрешила?», «Настоящее напоминание о том несчастном случае… как будто они хотели, чтобы все это видели».
София держала голову высоко, её глаза были прикованы к сверкающей ледяной скульптуре лебедя, которая медленно таяла под лучами софитов. Никаких слёз. Не здесь. Не для них. Она сделала шаг к своему столику-одиночке, чувствуя, как сотни глаз скользят по пустому рукаву её изящного платья, специально сшитого, чтобы не скрывать, а подчеркивать её особенность. Это было частью спектакля — демонстрация того, как семья Россо «приняла» её со всеми изъянами.
Она опустилась на стул, положив сумочку рядом. Музыка играла, пары кружились в вальсе, но вокруг неё образовался невидимый вакуум. Люди отводили взгляд, проходили мимо, как будто боялись заразиться её несчастьем. Она видела свою приёмную мать, синьору Россо, в роскошном шелковом платье. Их взгляды встретились на секунду — и в глазах женщины мелькнуло не сочувствие, а раздражение, словно София была пятном на безупречном полотне этого дня.
Выслушав шепоты и смех людей, ощутив на себе весь вес их презрительного любопытства, она почувствовала, как внутри всё сжимается в тугой, холодный комок. Хватит. Она не будет больше этого терпеть. Она тихо встала, намереваясь бесшумно исчезнуть, как и появилась, — призрак на собственном семейном празднике.
Но произошло нечто неожиданное, что заставило всех замолчать.
Громкий, властный голос, привыкший командовать парадами, прорезал праздничный гул, разносясь под высокими сводами зала.
— София! Дочка моя!
Весь зал замер. Музыканты смолкли на полустаккато. Шёпоты стихли, сменившись ошеломлённой тишиной. К выходу, опираясь на резную трость, но с гордо поднятой головой, шёл старый маркиз ди Вальтари. Легенда. Последний отпрыск древнейшего аристократического рода, отшельник, чье появление на публике было событием. И он шёл прямо к Софии.
Его пронзительные голубые глаза, видевшие полвека истории, с нежностью смотрели на неё. Он протянул руку, и его ладонь, испещрённая возрастными пятнами, мягко легла на её единственную кисть.
— Прости, что задержался, моя дорогая. Дела старого человека, — он сказал это так громко, что каждое слово отозвалось эхом в гробовой тишине. — Ты выглядишь потрясающе. Как твоя бабушка в её годы.
София стояла, не в силах вымолвить ни слова. Она видела этого старика лишь раз в жизни, лет пятнадцать назад, на благотворительном приёме, который устраивали её приёмные родители. Он тогда подарил ей книгу сказок. Она и подумать не могла, что он её запомнил.
Маркиз обернулся к залу, и его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по бледным лицам Россо, по перекошенным от изумления гостям.
— Я получил твое приглашение, — снова сказал он, обращаясь к Софии, но его слова были обращены ко всем. — И очень тронут, что ты позвала меня разделить с тобой этот день. Хотя, — он сделал театральную паузу, окинув зал презрительным взглядом, — атмосфера здесь несколько… удушающая. Не находишь?
Он предложил ей руку.
— Пойдём. Мой водитель ждёт. У меня есть кое-что, что я хочу тебе показать. То, что по праву должно принадлежать тебе.
Ошеломлённая, София кивнула. Она взяла маркиза под руку, и они медленно пошли к выходу через parted like the Red Sea толпу гостей. Никто не осмелился издать ни звука. Синьора Россо стояла с открытым ртом, а сияющая невеста, Габриелла, сжала кулаки, от злости чуть не сломав свой идеальный маникюр.
Проходя мимо стола семьи Россо, маркиз на секунду остановился.
— Ах, да, — произнёс он с ледяной вежливостью. — Мои поздравления. Желаю вам всего наилучшего в вашей… новой жизни.
В его тоне было столько скрытой насмешки и презрения, что все присутствующие поняли — этот брак, этот союз, ради которого всё затевалось, в одно мгновение превратился в жалкое зрелище по сравнению с тем, что только что произошло.
За дверьми зала их ждал роскошный серебристый Rolls-Royce. Маркиз помог Софии сесть в салон и устроился рядом.
— Прости за этот спектакль, дитя моё, — сказал он, и его голос вдруг стал мягким и усталым. — Но иногда грубость — единственный язык, который понимают такие люди.
— Но… зачем? Почему? — наконец выдохнула София, глядя на него полными слёз глазами.
— Твоя бабушка, — тихо сказал маркиз, — была любовью всей моей жизни. Мы не могли быть вместе из-за условностей того времени. Её дочь — твоя настоящая мать — была отдана на воспитание в другую семью. Россо взяли тебя из приюта не из доброты. Они знали о твоём происхождении, о моей связи с твоей бабушкой. Они надеялись когда-нибудь использовать тебя как разменную монету, чтобы поправить свои пошатнувшиеся дела. Но ты оказалась слишком… неудобной. Слишком сильной. Они хотели сломать тебя, сделав из тебя вечную жертву. А я… я просто слишком долго ждал, чтобы исправить ошибки прошлого.
Он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой футляр из тёмного дерева и открыл его. В бархате лежало великолепное колье с сапфиром, в котором утопали бриллианты.
— Это было её. А теперь оно твоё. Как и всё моё состояние. Ты — моя единственная наследница, София. Не они. Ты.
Машина тронулась, увозя её от сияющего фальшью зала, от шепотов и унижений. София смотрела в окно на уходящие огни города, сжимая в своей единственной руке футляр. Она не была больше невидимой. Она была той, ради кого старый маркиз ди Вальтари нарушил своё уединение. Той, чьё присутствие заставило замолчать весь зал. Той, чья настоящая жизнь только начиналась. И впервые за долгие годы на её губах появилась не горькая улыбка стойкости, а спокойное, уверенное выражение человека, нашедшего, наконец, своё место. Своего человека. Свою правду.