Чтобы не потерять работу, медсестра согласилась купать парализованного парня: во время купания она увидела то, от чего оцепенела от ужаса  

После жалобы очередного пациента главврач вызвал её в кабинет.

— Отныне ты будешь обычной санитаркой и будешь просто купать пациентов.

— Но почему вы так поступаете со мной? — пыталась возразить медсестра.

— Пациенты постоянно жалуются, что ты всё время сидишь в телефоне, смотришь в экран.

— Да, просто у меня больная дочь, я должна знать, как она себя чувствует.

— Мне плевать. Сделай то, что я сказал, или можешь писать заявление об увольнении.

Медсестре пришлось согласиться. В первый же день ей велели пойти в палату к молодому парню и помыть его в ванной.

Парень полностью потерял подвижность, мог двигать только шеей и глазами. Последние годы он не двигался вообще.

Она вошла в палату, посмотрела на парня и с трудом помогла санитару дотащить его до ванной. Набрала воду, проверила температуру, добавила немного пены и начала аккуратно мыть его. Всё было тихо, только звук воды и её вздохи.

Но вдруг медсестра увидела кое-что, от чего была в ужасе 

— О, Боже, такого не может быть….

 

Молодой парень — тот, кто не мог шевелиться уже несколько лет — вдруг схватил её за бедро.

— Господи… — закричала она, отпрянув. — Что вы творите?!

Она подумала, что пациент ведёт себя непристойно, но потом замерла, вспомнив, что он полностью парализован ниже шеи.

— Это вы сделали? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет… — выдохнул он. — Я ничего не делал…

— Но вы только что схватили меня!

— Я не могу… я не чувствую…

Медсестра в панике вызвала врача. Через несколько минут в палату вбежал главный врач. Он осмотрел пациента, потрогал руку и вдруг воскликнул:

— Такого не может быть! Я был уверен, что у него погибли все нервы!

Он посмотрел на женщину:

— Вы случайно задели его локтевой нерв. Это был рефлекс! Это значит, что подвижность в конечностях можно восстановить!

Медсестра стояла, не веря своим глазам. А врач добавил уже тише:

— Вы только что спасли ему жизнь. Если начнём реабилитацию, он сможет вернуться к обычной жизни.

Женщина прикрыла рот рукой — на глазах выступили слёзы. В тот день она впервые поняла, что даже случайное прикосновение может стать чудом.

После жалобы очередного пациента главврач вызвал её в кабинет. Воздух в помещении был спёртым и пахлом лекарствами и властью.

— Арина Петровна, на вас снова поступила жалоба. Вы пренебрегаете обязанностями, — его голос был холодным и безразличным. — Отныне вы не медсестра. Вы — санитарка. И ваша главная задача — купать лежачих пациентов.

— Но, Иван Сергеевич, почему вы так поступаете со мной? — попыталась возразить женщина, сжимая дрожащие руки. — Я хороший специалист!

— Хорошие специалисты не сидят в телефоне в рабочее время, уставившись в экран, пока пациенты ждут помощи.

— Да, но у меня… у меня больная дочь, — голос Арины Петровны дрогнул. — Астма. Я должна быть на связи, вдруг у неё начнётся приступ, а бабушка не справится…

— Мне плевать на ваши семейные проблемы, — отрезал главврач. — Выполняйте то, что я сказал, или пишите заявление об увольнении по собственному желанию.

У Арины Петровны похолодело внутри. Уволиться — означало остаться без денег на лекарства для дочки. Ей пришлось согласиться.

В первый же день её отправили в палату к молодому парню, который после автокатастрофы полностью потерял подвижность. Он мог двигать только шеей и глазами. Последние годы его тело было безмолвной тюрьмой.

Она вошла в палату и посмотрела на него. Ему было не больше двадцати пяти. Глаза — живые, полные тоски и принятия своей участи. С помощью санитара они с трудом дотащили его до ванной комнаты. Арина набрала воду, проверила температуру локтем, добавила немного жидкого мыла с запахом ромашки и начала аккуратно, почти с материнской нежностью, мыть его. Всё было тихо, нарушали тишину лишь звук льющейся воды и её усталые вздохи. Она думала о дочери, о своих унижениях, и слёзы тихо капали в воду, смешиваясь с пеной.

Но вдруг, когда она перехватила его руку, чтобы промыть подмышку, случилось нечто немыслимое. Кисть парня, годами лежавшая безвольно, вдруг с силой вцепилась ей в бедро.

— Господи! — вскрикнула Арина, отпрянув так, что чуть не поскользнулась. — Что вы делаете?!

Первой её мыслью была непристойность. Но тут же, словно удар тока, её пронзило осознание. Он же парализован. Полностью. Ниже шеи.

— Это… это вы сделали? — прошептала она дрожащим голосом, смотря на его руку, которая снова обмякла и безжизненно упала в воду.

— Нет… — выдохнул парень, и в его глазах читался неподдельный шок. — Я ничего не делал. Я не могу…

— Но вы только что схватили меня! Я точно чувствовала!

Парень смотрел на неё, и в его взгляде медленно, как первая заря после полярной ночи, вспыхивала надежда. Смешанная со страхом и неверием.

Арина в панике нажала кнопку вызова. Через несколько минут в палату вбежал дежурный врач, а следом за ним, с недовольным лицом, и главврач.

— Что тут у вас? — буркнул Иван Сергеевич.

— Он… он пошевелил рукой! — выпалила Арина.

Главврач скептически хмыкнул, но подошёл и начал осматривать пациента. Он поочерёдно брал его руки, сгибал, разгибал, стучал молоточком. И когда он постучал по локтевому нерву, пальцы парня снова резко, судорожно дёрнулись.

Главврач отшатнулся, будто увидел привидение.
— Такого не может быть! — воскликнул он, но уже с совсем другой интонацией — не гневной, а потрясённой. — Все обследования показывали полную гибель нервных путей!

Он повернулся к Арине Петровне, и его взгляд был уже не презрительным, а изучающим:
— Вы случайно задели его локтевой нерв в определённой точке. Это был непроизвольный рефлекс! Но сам факт… Это значит, что проводимость сохранена! Подвижность в конечностях можно попытаться восстановить!

Арина стояла, не веря своим ушам. Она смотрела на молодого человека, а он смотрел на неё, и по его щеке медленно скатилась первая за долгие годы слеза, которую он не мог стереть.

Главврач опустил голос:
— Арина Петровна… вы только что подарили ему шанс. Если начнём интенсивную реабилитацию, есть реальный шанс, что он сможет сидеть, двигать руками… вернуться к жизни.

Женщина прикрыла рот ладонью. Её собственные слёзы, которые она пыталась сдержать, хлынули потоком. Но это были слёзы не горькие, а очищающие. В тот день она, униженная и отчаявшаяся, впервые за долгое время поняла — даже самое маленькое, случайное прикосновение, рождённое не из-за славы или денег, а из простой человеческой обязанности и жалости, может стать тем самым чудом, которое переворачивает целые миры. И спасает не одного, а сразу двух человек.